Западные правозащитники признали украинский режим «гибридным»

Новый отчет неправительственной международной организации Freedom House по поводу Украины наводит на интересные размышления.

Во-первых, по поводу факта ухудшения состояния политических свобод в стране. Страна пережила революцию, и хочется понимания: действительно ли Украина движется к диктатуре и, главное, к какой именно диктатуре.

И во-вторых, как можно охарактеризовать существующий в стране политический режим.

Еще в середине XX века было принято делить все политические режимы на демократические, авторитарные и тоталитарные.

Но в 90-е годы, после распада СССР, выяснилось, что отнюдь не все политические режимы можно втиснуть в данную классификацию. И тогда получил хождение термин «гибридный режим», т. е. режим, при котором количество и качество политических свобод находится ровно между авторитаризмом и демократией по той простой причине, что власть не имеет достаточной опоры в обществе ни для перехода к демократии, ни для установления полноценного авторитаризма.

Так вот, украинский, а еще молдавский, боснийско-герцеговинский, грузинский и албанский политические режимы названы в отчете «переходными правительствами или гибридными режимами».

Про Албанию я вряд ли что-нибудь скажу, а вот все остальные перечисленные государства отличаются внутренней нестабильностью.

Только в Грузии она смягчена тем, что и президент, и правительство принадлежат к одной партии, имеющей широкую поддержку. Страна после потери Абхазии и Южной Осетии стала более гомогенной и дрейфует в сторону демократии.

Но Молдавия, Босния и Герцеговина, а также Украина – это, пожалуй, самые взрывоопасные государства на территории всей Европы, культурно многосоставные и пребывающие в перманентных политических кризисах.

В Молдавии с каждым годом ширится движение за объединение с Румынией, которому, в свою очередь, противятся президент и окружающие его социалисты, не способные, однако, диктовать свои условия прозападному парламенту.

Босния и Герцеговина вообще конфедеративное государство, в котором сербы живут отдельной жизнью, а бошняки и хорваты в рамках одного образования вынуждены постоянно спорить и договариваться о распределении должностей и полномочий.

Про Украину и так уже сказано достаточно. Ушедший к России Крым, инокультурный Донбасс, фрондирующая Одесса, полные этнических общин венгров и румын Закарпатье и Буковина.

Политический режим Украины именно что переходный – а значит, неустоявшийся и временный.

Власть пытается найти опору для того, чтобы или перейти к полноценной демократии, или утвердить «консолидированный авторитаризм», но не получается ни то ни другое.

Первое означает допустить увеличение влияния пророссийских сил, а на это в Киеве идти не хотят. Поэтому вводятся такие меры, как запрет российских телеканалов и книг, блокировка социальных сетей «ВКонтакте» и «Одноклассники», черные списки журналистов.

Когда же критика режима начала нарастать со стороны западных международных структур (таких как тот же Freedom House), в ответ украинские власти потребовали от существующих на иностранные гранты антикоррупционных активистов декларировать собственные доходы так же, как того требуют от депутатов и чиновников.

И лишь фискальная децентрализация чуть замедлила скатывание Украины в фазу, как признают многие украинцы, «позднего Януковича».

Парадокс – чем больше Порошенко пытается укрепить свою власть, тем больше теряет поддержку в обществе.

Факт в том, что Украина представляла собой государство с гибридным политическим режимом еще в 2000-е годы, просто тогда это было менее выражено – с политическими оппонентами было принято спорить в телестудиях, а не избивать и убивать, что мы видим после 2014 года.

Националистический компонент революции обострил отношения между крупными культурными сообществами, углубил раскол.

Обычно в такой ситуации власть прибегает к установлению авторитарного режима – так было в Хорватии в 1990-е годы, то же самое происходит в последнее время и в Турции.

Далее, после гомогенизации, можно постепенно переходить к демократии – на этот путь встали хорваты, которым уже не угрожало волеизъявление сербского меньшинства в стране.

Турки же продолжают жить в одном государстве с курдами и с внутренней секулярной оппозицией, так что тут авторитаризм просуществует еще неопределенно долгий срок, после чего страна снова зайдет на очередной круг вестернизации и либерализации (ибо Эрдоган уже всем надоест).

Но Украина – отдельный случай. Ее руководство не имеет возможностей свести все население к одному культурному знаменателю, несмотря на предпринимаемые попытки (законы об образовании, о статусе региональных языков) – идентичность слишком многих граждан Украины связана с Россией.

Не может она поступить и по турецкому сценарию. Одних лишь репрессий против оппозиции недостаточно – нужно интегрировать в систему наиболее революционные элементы. Но в Киеве, в отличие от Анкары, не хотят идти на это, поскольку боятся потерять поддержку Запада в случае, если все требования националистов будут выполнены.

Националистическая риторика присуща украинской власти, но более радикальных действий, к которым ее подталкивают справа, ожидать от Порошенко не стоит.

И именно по этой причине в ближайшее время встанет вопрос о легитимности власти, не имеющей и десятипроцентной поддержки в народе.

И угроза установления полноценного авторитаризма станет очевидной, как никогда ранее.